Вампиры девичьих грез. Часть 1 [CИ] - Алина Борисова

   - Ну...если я тебя не отвлекаю. Тебе ж, наверно, не слишком-то приятно со мной общаться.

   - Почему? - в серых глазах удивление, похоже - искреннее.

   - Мне казалось, ты его любишь. Вернее, ты сама об этом говорила. А я теперь занимаю твое место.

   - То есть, ревновать, что ль, должна? Ну прости, разучилась как-то. Поживешь лет пять с вампиром, так и ты разучишься. Это - не про них. Не для них. Там вообще - другие немножко принципы.

   - Это как?

   - Так налить чаю-то?

   - Налей, - не стоять же, в самом деле, у нее над душой. А если Инга не против пообщаться, так кто мне и ответит, если не она.

   Я уселась в мягкое кресло, а Инга поставила на плитку чайник. Стала сервировать для нас столик, а я смотрела на ее действия с несколько новым интересом: насчет крови - дело темное, а вот чай посетителям подавать точно придется.

   - А ничего серьезнее в этом кабинете не водится, - прокомментировала Инга, выставляя на стол вазочки с конфетами и печеньем. - Знаешь, нелепо так: чайник есть, а я даже бутерброды сюда принести не могу. Запах! Анхен абсолютно не выносит запах человеческой еды. Хуже, чем на запах еды он реагирует только на запах алкоголя. Приходится ходить в столовую.

   - Что, и за алкоголем тоже?

   - Об алкоголе вообще забудь, - отмахнулась Инга. - Сейчас, вспомню, как это дословно, - она назидательно подняла вверх палец, - "Алкоголь можно употреблять только в пятницу вечером, и то, если тебе прямым текстом сказали, что ни в субботу, ни в воскресенье ты не понадобишься". Вампиры чуют его след в твоей крови. Даже через пару дней, даже на расстоянии.

   Ну, хоть не сопьюсь. А то чувствую, что потянет с таким начальником. Водку я, конечно, пить не могу, но вот сидр... или те дивные слабенькие коктейльчики, что мы пили с Петькой на турбазе... Эх, Петька, Петька. Он не сможет стать для меня возлюбленным. Но вот как друга мне его не хватало. В детстве было проще...

   - А что с субботой и воскресеньем? За сверхурочные-то хоть платят?

   - Нет. Тебе просто платят. За все. Знаешь, как он объяснял? Секретарша куратора не может брать в долг или жить от зарплаты до зарплаты. Это тень на лицо куратора. Она должна давать в долг и забывать спросить об отдаче. И не в чем себе не отказывать. Так что деньги у тебя будут, за это даже не переживай.

   - Да у меня больше мама переживает. Говорит: как ты могла, да не посоветовавшись, да на такую низкооплачиваемую должность...

   - Ты ей не сказала, что ли?

   - Сначала нет. Настроение было жуткое. Не хотелось ее восторгов.

   - Знаешь, а я ведь тоже своим не сказала. До сих пор.

   - Но ты-то почему?

   - Ну, как бы это объяснить? Я ведь родом из очень маленького городка. Отсюда, из Светлогорска, его и городом-то смешно называть. Но официально - он город. Сосновая Гать. Едва ли ты слышала. И вампиры там - это даже не сказка, это что-то вообще запредельное. Ну, как инопланетяне или реликтовые динозавры. И тут я заявляю: а я у одного такого работаю! Да я ж сразу сама попаду в раздел реликтовых. И схлопочу памятник при жизни. Ну, из серии "наш знаменитый земляк". И все каникулы буду стоять на табуреточке и рассказывать о том, "какой он, настоящий вампир". А все, что я могла бы сказать об Анхене, это либо очень личное, либо не для людей, либо ложь. Вот и молчу, а они за меня просто радуются. За меня, а не за свою знаменитую землячку.

   Какое-то время мы молчали. Пили чай. Я ее понимала. Или личное, или не для людей, или ложь. Точнее не скажешь. Ради этого они придумали контракт? При тесном общении правда вылезает. И человек должен знать, что он во власти. В полной власти. И молчать. И работать.

   - Тебе когда-нибудь было с ним страшно, Инга? По-настоящему страшно?

   - Да. Знаешь, за эти пять лет столько всякого было. И плохого, и хорошего, и такого, о чем маме и под пыткой не рассказывают. Но я ни от чего бы не отказалась. И ничего бы не стала менять. И если б можно было вернуться назад, я б хоть сейчас...сначала, - голос у нее дрогнул, а в глазах блеснули слезы. Но она сдержалась. - Но вот один день...если б я только могла...я бы вычеркнула его совсем. Второй раз мне его точно не пережить.

   - И...что случилось в тот день? - осторожно поинтересовалась я. Я видела, что ей тяжело вспоминать, но она сама начала, а мне надо было знать. Надо было как-то...готовиться.

   - В тот день он меня убил.

   Я взглянула, не понимая.

   - Выпил? Слишком много, почти до смерти?

   - Нет, - улыбнулась Инга, - это-то как раз не страшно. Ты же не осознаешь, не контролируешь, просто в какой-то момент отключаешься. А потом просыпаешься, и в жизни он тебе не скажет: с реанимацией тебя возвращали, или просто дали выспаться. Улыбается так нежно и спрашивает, что на завтрак заказывать. Знаешь, когда я первый раз у него проснулась, он меня спросил, с чем мне пиццу заказать. А я эту пиццу тогда в жизни не ела и не знала вообще, с чем она бывает-то в природе...

   - Погоди, - про то, как она проснулась у него в постели, слушать я была решительно не готова. - Ты говорила, он убил. В каком смысле?

   - В прямом. Взял нож такой длинный, охотничий, размахнулся и всадил. По рукоять. Столешницу насквозь пробил, не то, что меня. Но самое страшное - даже не это. Самое страшное в тот момент было - его глаза. Холодные, равнодушные. И в них - смерть. Ни ненависти, ни любви - просто смерть. Как удар молнии: ни за что, ни зачем, просто. И ты понимаешь, что убивает, что это смерть, а ему - все равно. Он тебя убивает, но ему это - все равно. Безразлично.

   Она закрыла лицо руками, вновь погружаясь в свой кошмар и не стремясь делить его со мной. А я поверить не могла. Ингу? Его ненаглядную, на все согласную Ингу? Про которую слова не скажи? Да он что, совсем безумный отморозок?

   - И... что он сказал, когда ты очнулась?

   - Ну, - Инга отняла руки от лица и даже немного улыбнулась, - если коротко, то что он хирург, а они придурки, особенно если думали переиграть его на его же поле. На самом деле он спас меня тогда, - пояснила она, видя мое глубокое недоумение. - И от смерти, и от кое-чего пострашнее. Ножик ведь не его был, он его из ручек одних шаловливых вытащил. И ударил, так, чтоб жизненно важных органов не задеть. Сам же потом и зашивал. Он же на самом деле - специалист очень высокого класса. Он в больнице только за самые сложные случаи берется, от которых уже все отказались. И спасает. Ну а здесь - говорит, было не сложно. Только вот в тот момент - я верила, что это смерть. Ему тогда вообще все поверили. Даже Владыка.